Возвратитесь к духу и жизни отцов и дедов

Публикуя третью книгу вождя Национально-Патриотического Фронта «Память» Д.Д. Васильева, мы стараемся выполнить сначала волю Божию, как всегда повторял Д.Д. Васильев: «Только возвращая из небытия национальный опыт, традицию, основы государствен­ного строительства, культуру, историю, мы откроем несметные бо­гатства знаний, помогающих нам обрести свое национальное лицо. Сегодня надо активно воспитывать Чудо-Богатырей Земли Русской, активно противопоставляя чужестранным гастролёрам силу и богат­ство истинной национальной культуры. Именно, делать Добро — это жить по «Домострою», выработанному опытом многих поколений, именно там — многие ответы на вопрос: как надо?.. Именно там есть слова: «Царя бойся, и служи ему верою, и всегда о Нём Бога моли. И ложно отнюдь не глаголи пред ними, но с покорением истину осве­щай ему, яко Самому Богу, и во всём повинуйся ему».

И таким при­мером служения за Веру, Царя и Отечество на протяжении многих лет, был Дмитрий Дмитриевич. Это желанный тип государственного человека, всей душой любящий своего Царя. Выросший и воспи­танный в национальном духе со своим народом, глубоко верующий сын православной Церкви. Надеемся, что русское сердце вдохно­вится этим трудом, пропитанным национальными идеями и верой и правдой послужит святому делу возрождению многострадальной нашей Державы.

Беседа редактора-издателя газеты «Память» Д.Д. Васильева с Епископом Белоцерковским и Богуславским Серафимом

— Уважаемый Владыка, позвольте выразить Вам благодарность за согласие на эту беседу. Сегодня, на фоне остаточного атеисти­ческого мировоззрения, привитого коммунистической доктриной, бытует огромное количество мнений, незрелых суждений, а подчас просто мракобесия. Идёт идеологическая гражданская война. Стало совершенно очевидным замаскированное нежелание служить Богу, которое рядится в различные одежды, по сути, прикрывая трусость и нежелание жертвовать во Славу Божию. Намеренно искажается церковная история, идёт непрерывная борьба с Православием. Поя­вившиеся лжепророки сеют смуту в человеческих душах.

Мы давно знаем Вас как большого подвижника, человека, очень строго относящегося к служению Богу и не побоявшегося благосло­вить нас на патриотическую работу, восстановление разрушенных храмов и монастырей. Мы помним, в бытность Вашу отцом Васили­ем Вы благословляли нас на поле Куликовом у монумента в честь доблести русских воинов. Ваше напутствие в кинофильме «Где поле битвы — сердце человека» вот уже несколько лет заставляет нас безкомпромиссно бороться за чистоту Православия и противостоять бесовской силе, заполонившей пределы нашего Отечества.

Сейчас Вы уже церковный иерарх, епископ, и хотелось бы получить ответы на наши во­просы, данные с вы­соты Вашего сегодняшнего положения, не только ради познания, но и ради духовного укрепления. В этой связи позвольте задать первый вопрос: каково Ваше отноше­ние к разделению славянских народов? Что, на Ваш взгляд, надо сделать, чтобы прийти к единству и прежнему могуществу России, Белорус­сии, Украины?

— Спасибо, Дмитрий Дмитриевич, за Ваш очень интересный вопрос. Всему христианскому миру известен тот факт, что всег­да шла борьба между добром и злом. Об этом говорил не только Ф.М.Достоевский. Первым открыл нам данное понятие Сам Хри­стос, сказавший, что Он принёс на землю не мир, а меч, но меч не против человека, а меч против зла, чтобы этим мечом Истины отсе­кать всякое нечестие от душ человеческих и выгонять это нечестие из общества. А если есть люди, закосневшие во зле, то вместе с не­честием выгонять и их, как это сделал Сам Христос, когда выгнал из Храма людей, осквернивших Святыню своим безчестием.

Разделение есть форма борьбы. Мы наблюдаем не первый раз в истории славянской нации, что такая борьба была, и она уже не новость в наш двадцатый век. Нам известны разделения, междо­усобные княжеские брани. Но Русь побеждала тогда только, когда княжества объединялись. И только в единстве, с благословением Божьим, духовной и моральной поддержкой Церкви и её пастырей выгоняли мы врагов со Святой Руси.

Мне кажется, причиной разделения является нетвёрдое стояние в Вере. Православие, эта великая ценность, была отнята у славян­ского народа, ослаб Святоотеческий Дух, и поэтому каждый сейчас мнит себя удельным князьком. Результат удельного княжения нали­цо — это не что иное, как беды и страдание простого народа.

Прийти к единству можно только через возвращение народа к Православию, путём покаяния, приобщения к духовным и на­циональным основам, историческому наследию. Нужно обратить­ся сердцем и духом ко Христу Богу и принести Господу покаяние. Церковь Православная пусть государству будет душой, а сама го­сударственная институция — телом. Только такое единство души и тела, такая гармония могут создать единое, мощное государство, где развивается в каждом народе своя традиционная культура, своё искусство, свой уклад жизни. Это и есть настоящая свобода каждого народа, каждого субъекта в едином государстве.

— Владыка, сегодня, в результате советского атеистического безпредела, большое количество неверующих людей пытается обосно­вать нынешние беды только лишь причинами сегодняшнего дня. Однако они не берут за основу то, что всё это результат воинствую­щей нетерпимости коммунистической идеологии и большевистских гонений на Православную Веру в течение последних 80 лет. Как, по Вашему мнению, привести к Церкви этих заблудших людей? В чём Вы видите спасение славянских народов, да и вообще человечества в целом?

— Ещё в древности пророк Давид учил: рече безумен в сердце своём — несть Бог. Уже в те времена были люди, далёкие от Веры, и их называли просто — безумными. Тот же пророк Да­вид пишет в Псалтири: «Обратитесь некогда к Богу и в буе люди, лишенные ума, умудритесь». То есть, если человек познаёт Бога, он начинает упражняться в мудрости; человек же, далёкий от Бога или не верующий в Бога, безумен. Он не может судить ни о чём, следовательно, он не может и решать судьбы миллионов людей, и он также не может, не имеет права вести эти народы по спаситель­ному пути. Ему не дано приводить любой народ к Богу, к добру и счастью.

Единственный спасительный путь всех славянских народов и во­обще всех людей только один — вернуться к Богу через искреннее покаяние каждого человека без исключения. Не нужно искать дру­гих путей, этот путь проложен нашими отцами и дедами. Под небом нет ничего нового, всё тот же самый Закон и Порядок, меняются лишь формы. Поэтому надо обратиться к Духу наших предков и жить только в той Вере, с которой они творили, созидали и, исповедуя которую, именовались Богоносным народом. Вот почему во все вре­мена, даже в ветхозаветные, когда народ отходил от истинного Бога, пророки призывали его вернуться к духу и укладу жизни отцов. В том и было спасение.

Этот пророческий призыв всегда являлся жизненно важным, и сегодня он вновь обращен к душе каждого человека: возвратитесь к духу и жизни своих отцов и дедов, не делайте ошибок прошлого, того, что разделило, уничтожило и осквернило всё святое и нацио­нальное!

— Владыка, Вы здесь призвали всех без исключения прийти к спа­сению через покаяние. Поясните, пожалуйста, в чём же всё-таки ка­яться? К примеру, я не совершал греха цареубийства, греха револю­ции и греха борьбы с Церковью. Почему я должен каяться в этом? В чём смысл всеобщего покаяния?

— Многие пытаются взять на себя миссию призыва ко всеобщему покаянию, хотя сами не являются носителями этого духа покаяния и порой даже не знают вовсе, что такое покаяние. Покаяние — это, в первую очередь, приобретение жизнетворного, жизненосного духа православных предков.

Мне понятен Ваш вопрос: почему весь народ должен каяться? На­пример, разрушали в деревне храм. Разрушали-то два-три человека, а сотни, тысячи людей спокойно смотрели на то, что творилось. Здесь одинаковый имеется грех. Даже, быть может, ещё больше повинны те, которые смотрели безмолвно и не защитили свои святыни. Ведь творили преступление два-три человека, а почему спокойно смотре­ли на это сотни и тысячи людей? В силу единства человеческого рода, в силу родства грех лежит в большей или в меньшей мере на всех. Ибо, как говорит Апостол Павел, «все мы согрешили перед Богом и все лишены Славы Божьей». Поэтому, если мы страдаем, находясь в таком горьком состоянии, как сейчас, то значит, каким-то образом грех коснулся нас. А с чего надо начать покаяние и кто должен при­звать к нему? Конечно же, только Православная Церковь.

Надо снять те грехи с народа, которые висят, как проклятье, на всём Отечестве — за клятвопреступление, за грех поругания святынь, за то, что многие из наших соотечественников стали предателями Веры, предателями Христа, предателями Царя, предателями памяти отцов и дедов. Всё это тяготит народ, и не было ещё призывного го­лоса Церкви, что этот грех всеобщий лежит на людях и его нужно с народа снять. Благодать подвигнет людей к покаянию, только когда тяжёлые грехи и проклятие будут сняты с народа и разорено будет средостение между человеком и Богом. Тогда обильно хлынет благо­дать Божья на Отечество и, подобно тёплому весеннему Духу, сразу же потекут воды, как говорит пророк Давид, то есть воды покаяния, воды слёз. Вот именно с этого и нуж­но начинать, а не с призыва каких-то политиков и людей, далёких от Веры, что стало бы унижением самого Божественного чувства по­каяния.

— Лидер коммунистов Зюганов, выражая неудовольствие по по­воду развернувшейся кампании за ликвидацию мавзолея Ленина, в одном из своих выступлений заявил: не смейте лезть грязными руками в эту святыню.

Мавзолей — это капище сатаны. Его проект заимствован Щусевым от сатанинского Пергамского алтаря. Все грамотные люди, кроме коммунистов, об этом знают. Как Вы прокомментируете данное заявление?

— Каждый человек мыслит в меру своей испорченности и почи­тает за святыню разные вещи. Язычники когда-то тоже почитали святынями своих идолов и капища. Наверное, и для Зюганова мав­золей — это святыня. Но дело в том, что понятие «святыня» — это не объект, почитаемый народом. В таком случае понятие святыни уже извращается.

Святыня, на самом деле, есть святилище, от слова Божьего, когда Господь Сам назвал так это место в Храме, повелев Моисею соору­дить скинию. Святыня — это место, святая святых, где пребывает Сам Бог и обитает Своею Славой. Даже слово «святыня», как Божествен­ный образ Неба на земле, происходит от святости, от чистоты.

Поэтому, если мы называем святыней всякое место, то проис­ходит просто подмена понятий, оскверняющая само Слово, Боже­ственное и Святое.

— Вы сейчас дали истинное определение святыни. А Зюганов безпредметно заявляет от имени всего народа, что мавзолей дол­жен стоять на Красной площади. Каково Ваше мнение как иерарха Церкви?

— Мавзолей не есть святыня, это всего лишь место захоронения человека, который принёс нашему Отечеству горе, страдания, рево­люцию, цареубийство, множество смертей, разрушение всех сфер жизни нашего государства. Был уничтожен генофонд нации, её цвет — дворянство, духовенство, крестьянство, казачество и т. д. Место, где лежит этот человек, называть святыней от имени народа грешно, потому что наш народ выстрадал очень много от него, от его идей, его призывов, а главное, от обольщения. Да и сам Ленин завещал, чтобы его после смерти предали земле. И если коммунисты чтят сво­его вождя, они должны исполнить его просьбу.

— В дореволюционной России существовало строгое правило, согласно которому кладбищенская земля — это земля освящённая, где нельзя было хоронить преступников, иноверцев и самоубийц. На православных кладбищах были часовни, церкви, в которых мож­но было отпеть усопшего. Сейчас происходит какая-то вакханалия, грубо попраны все традиции русского народа. В этой связи умест­но ли превращать священную русскому сердцу Красную площадь в место захоронения, где лежат в том числе и преступники, и само­убийцы, и иноверцы, не говоря уже о капище сатаны — мавзолее Ленина? Чудовищно выглядит сегодня проникновение в эту могилу и поклонение трупу. Как же можно тогда сотворить что-то живое, когда поклоняются каким-то мёртвым частям тела? Ведь и мысли у таких людей будут не живыми, но мёртвыми.

— Действительно, это явное идолопоклонство, без всяких там прикрытий. В этом надо каяться, потому что, поклонившись идо­лу, человек совершает величайший грех. Согласно Апостольским правилам, за это отлучали от Матери Церкви и, если принимали вновь, то через долгое покаяние. Таким образом, поклонение идо­лу, через посещение мавзолея, уже отлучает согрешившего от Духа Святаго и от Церкви. Сколько людей побывало в этом мавзолее за период в несколько десятилетий? Миллионы! И мал, и стар! А сколько народа, поклонившись там, отлучило тем самым себя от Церкви?!

— Разрешите добавить также, что все наши кладбища надлежит привести к тому порядку, который был до революции: поставить на них храмы и часовни. Что же касается кладбищ для иноплеменни­ков и иноверцев, то им следует выделить земли и производить там захоронения в соответствии уже с их традициями.

— Такая традиция существует сегодня во многих западных стра­нах, и там почему-то не стыдятся этого, при всей их демократии. На­пример, один гражданин Дании, протестант, говорил мне, что если он примет Православие, то его не похоронят на их протестантском кладбище, где лежат его родители. Здесь достаточно ясно проявля­ется национальное достоинство, верность своим традициям. Такой же порядок должен быть возрожден и у нас. Пусть православный христианин покоится на православном кладбище, протестант -на протестантском, мусульманин — на мусульманском, иудей — на иудейском. Пусть каждая национальность хранит, оберегает и чтит собственные святыни.

— Владыка, среди определённой части духовенства часто подни­мается ныне вопрос об экуменизме. В обсуждение этого вопроса во­влекаются и многие верующие миряне, не говоря уже о неверующих. Присутствует целая масса всевозможных суждений, но становится ясно только одно — всё это приводит лишь к разъединению. Сегод­ня нам предлагают вместо требуемого единства в Христовой Церкви соединение самых различных конфессий. Я прошу Вас разъяснить, что же такое экуменизм, в чём его вредоносная сущность?

— В наши дни происходит подмена понятий во многих вещах — и в добродетели, и в смирении, и в послушании. Ими просто спеку­лируют. Например, в духовном учебном заведении священник ведёт беседу о святоотеческих принципах и говорит слушателю: «У тебя нет смирения, потому что ты ведёшь пререкания с преподавателем». Вот приблизительно так же подменяют понятие экуменизма.

Сейчас экуменизм трактуют как свидетельство Православия на международной арене или же среди других народов. Но это два со­вершенно разных понятия. Экуменизм есть всеобщее объединение религий, а свидетельство Православия есть обличение всякого рода ересей и расколов, свидетельство об Истине. И Христос не только людям, но и дьяволу показывал, где есть полнота Истины и что есть Истина. Она явилась обличением иудейского и языческого мира, а также обличением дьявола в богоотступничестве. Одним словом, экуменизм — это ересь двадцатого века, а свидетельство Правосла­вия есть свидетельство о Христе инославному миру. Но так как инославный мир знает Евангелие, то Православие должно свидетель­ствовать о погрешностях этого инославного мира против Евангелия, по слову Апостолов Иоанна Богослова, Петра и Павла, потому что уже в их времена были люди, неправильно учившие об Истине и из­вращавшие Слово Проповеди Евангелия о Царстве Божьем.

— Владыка, у Вас есть замечательное выражение: «возгордился в смирении». Сегодня многие люди, не успев по-настоящему приоб­щиться к Церкви и жертвенному служению, уже начинают всех поу­чать: как надо верить, что надо делать в храме. Можно ли применить к таким людям Ваше выражение?

— Ну, если иметь в виду экуменизм, то здесь явное богоборчество, тут смирением даже и не пахнет. Но это не есть идея всей Церкви, всей полноты Церкви. Это есть стремление или движение немногих иерархов, но это не общецерковное мнение и движение. Большин­ство иерархов не поддерживает экуменизма, так как мы знаем, что результатом всех этих встреч было только одно — они приносят вред Православию, и не более того. Ведь мы не видим, чтобы кто-то из протестантов стал православным. Но когда все мы будем свидетель­ствовать об Истине, тогда только многие протестанты и даже като­лики станут православными.

— Владыка, не могли бы Вы пояснить, почему в современных условиях пышным цветом расцветает сектантство? Не кажется ли Вам, что здесь просматривается некоторая слабость позиции иерархов Церкви, которые отдали на откуп сектантам поле миссионер­ской деятельности Православия?

— Это очевидно и понятно каждому: к тому, что загнивает, сле­таются всякие насекомые. Когда в обществе бездуховность, когда попраны нравы, когда государством не охраняются духовные цен­ности наших предков, тогда со всех сторон и наезжают всякого рода проповедники и сектанты. При таком бездуховном или же индифферентном состоянии народа они тут же приобретают себе подобных.

Но я бы не сказал, что в этом направлении мы одни должны вести активную работу. Вот кто может ответить хотя бы на такой вопрос. У нас есть государство, а есть ли у него какая-либо идеология или идео­логический стержень? Его нет. А если нет идеологического стержня, то не может быть никогда и стойкой государственной машины. Где нет идеологии, там нет государства. Мы знаем из библейской исто­рии, что, когда разрушалась идеология, идейный стержень государ­ства, тогда могущественные империи превращались в какие-то ма­ленькие государства или вообще исчезали с лица земли. И наоборот, где была сильная идея, там, даже у маленькой общности людей, воз­никало мощное государство. Поэтому здесь должно быть не только участие Церкви, хотя она и призвана присутствовать в первую оче­редь, но Церковь и государство должны вместе трудиться, чтобы за­щитить духовные и национальные ценности своего народа. Тогда и государству будет легче, и Церкви будет спасительно.

— Сейчас, Владыка, Вы высказали очень интересную мысль об идеологии, хотя я не очень люблю это слово. Может, здесь больше подошло бы понятие «традиция», в которой хранится весь нако­пленный опыт нации. Ведь был у нас Домострой — своеобразный свод законов, основанный на глубокой Православной традиции. Именно в нём были сформулированы правила жизни не только от­дельных граждан общества, но и самого государства. В злосчастном 17-м году всё пало, рухнуло. Затем пришла коммунистическая идео­логия, которая добивала остатки великого имперского могущества и насаждала повсеместно могущество насилия.

При этом кое-кто использует почему-то термины «империя», «имперский». Но понятия «империя», «имперский», что значит «превосходный», никакого отношения к советской власти не имеют. Они сопоставимы только с дореволюционным периодом. И если мы возьмём всю прошлую историю России, то мы увидим, что с имена­ми Царей связаны великие достижения как в духовном, так и в воен­ном, политическом и гражданском устройстве нашего государства. Так вот, каково Ваше отношение к возрождению монархии сегодня и видите ли Вы возможность восстановления Самодержавия в Рос­сии? К сожалению, многие считают это утопией, и в том числе, как ни странно, православные люди, которые, по складу своей религии, не могут быть не монархистами.

— По непонятной причине слово «монархия» в сознании совре­менного человека, в сознании славянина стало каким-то нарица­тельным. Монархическое устройство присутствует в самой приро­де. Это, в первую очередь, триединство в Боге. В человеке тоже есть триединство: дух, душа и тело. Посмотрим на солнце: оно же издает тепло, свет и само есть солнце. Значит, тоже триединство.

Далее, мы почему-то забываем, что многие страны по сей день имеют монархическое устройство. Где есть монарх, идееносец сво­ей нации, там государство и экономика очень сильны. Возьмите Англию, Японию и т. д. У нас же многие говорят: «Так плохо ста­ло жить!» А всё потому, что народу нужен Отец, нужен Вождь. На­роду нужно водительство. Если здоровый, мудрый семьянин ведёт правильно образ семейной жизни, воспитание детей, то его семья процветает, благоденствует и служит примером для других.

Кстати, и епископ призван к этому же служению — к водитель­ству народа Божьего, чтобы народ тот не завести в пропасть или в тупик. Это прямая обязанность епископа — быть водителем народа Божьего. Когда народ не имеет на уровне государственного устрой­ства такого Вождя и такого Водителя, то он страдает, мечется. Ему трудно оттого, что нет Отца, нет Вождя, который бы вёл их к свету, к мудрости, к Богу. А если с Богом, то такому народу всегда легко, тогда будут и материальные успехи. Другого водительства, без Бога, быть не может. А Царь есть помазанник Божий. Он обязан, как и епископ, вести людей, вести нацию к Богу, чтобы и в этой, и в буду­щей жизни быть с Богом и оставаться вместе со своим народом.

— Вы всё-таки верите в торжество Православного Самодержавия в России?

— Смотря на сегодняшнюю ситуацию и на настроение людей, это есть явная очевидность и реальность, что в нашем народе будет дол­гожданный помазанник Божий.

— И, наверное, здесь самое главное то, чтобы не произошла под­мена понятий, как сегодня это происходит с так называемыми на­следниками. Ведь Мария Владимировна, Георгий и другие, по Основным законам Российской Империи, не имеют никакого права на престол.

— Да, мы знаем, что такое уже случалось. Вспомним хотя бы Лжедмитрия, когда он объявил себя Царевичем Димитрием. Для торже­ства правды людям дана мудрость. И если мы будем эту мудрость созидать в себе не человеческою, а Божественною, то Божественная мудрость даст возможность определить, где истина, а где ложь.

— Спасибо. Вы знаете, Владыка, среди атеистов бытует мнение, что Христианство создано иудеями и, прости меня, Госпо­ди, за то, что я повторяю, Иисус Христос был еврей, а Святая Дева Мария — тоже еврейка. Подобные вещи, желая оправдать своё отри­цательное отношение к религии, говорят, скорей, даже не атеисты, а люди, больше похожие на тех, у кого Господь отнял разум. Как Вы можете это объяснить?

— Но это очевидная глупость. Такие мысли могут рождаться толь­ко в человеческих умах, далеких от Христианства. Если это говорят приверженцы иудейской религии, то они, выходит, не знают даже истории своего народа о том, как сыновья Иакова стали родоначаль­никами колен Израилевых. Многие из колен Израильских были про­тивниками Иудиного колена, от которого произошёл, вочеловечившись, Иисус Христос. То есть уже сам Израиль воевал внутри себя против Христа. Иудейский народ, а конкретно Иудино колено, яви­лось средой для Иисуса Христа. По человечеству Он произошёл от Девы Марии, которая являлась потомком Царской и Первосвященнической династии. Посмотрим, кто были Цари Иудейские? Пророк Давид, Соломон — они были носителями Духа Святаго. А те, кто извратил путь и Моисея, и Авраама, и Исаака, и того же Давида, уже не были в понятии Христа людьми от Израиля. Ибо сам Апостол Па­вел говорит, что не все те израильтяне, которые суть от Израиля.

Кто отрёкся от духа Авраама, Исаака и Иакова и стал противником Иисуса Христа, имеют совершенно иное начало. Как мы видим из Библии, в потомстве Авраама, и особенно Иакова, рождались сыно­вья даже от служанок. Мы также знаем, что служанками были толь­ко рабыни, которые не могли происходить от колен Израилевых, а имели корни хамитов. Хам же, в свою очередь, имел жену из потом­ков Каина. Так вот, есть линия в израильском народе, которая носит какую-то генеалогию зла и является продолжателем этой генеалогии зла. Но есть линия и лучших представителей израильского народа — это линия Богоносная, генеалогия добра, завершившаяся во Христе Иисусе, Который вне нации, ибо Он пришёл спасти всех.

Само Христианство называется так по имени своего небесного Покровителя и Учителя — Господа Иисуса Христа. По Божеству, Он есть Бог, и воплощение было от Духа Святаго. Так что здесь нацио­нальный вопрос отпадает и, как учит Апостол Павел, «во Христе нет ни иудея, ни эллина, ни раба, ни свободного, но новое творение во Христе Иисусе». Если сюда вводить какую-то национальную черту, то понятие о Христианстве, понятие о Боге, весь смысл Христовой проповеди, вся Его идея Боговоплощения и страдания совершенно стирается.

— Из этого следует, что древние израильтяне, Иудино колено, и сегодняшние евреи — всё это совершенно разные представления и понятия?

— Конечно. Дело в том, что со временем колено Иудино было другими коленами умалено и почти уничтожено. А колено Даново, от которого произойдёт антихрист, имело и имеет уже над всем из­раильским народом некую лидирующую силу и все остальные коле­на себе подчинило. Поэтому Даново колено с настоящим Израилем, как Богоносцем, не имеет совершенно ничего общего.

— То есть с тем древним, ветхозаветным Израилем, а не с сегод­няшним государством?

— С тем Израилем, который был до Христа, или с Иудиным коле­ном, от которого происходили пророки и цари.

— А тогда, Владыка, возникает такой вопрос. Я знаю, что суще­ствует в Церкви восьмое апостольское правило, если не ошибаюсь, где запрещено лицам иудейской национальности или вероиспове­дания быть священнослужителями. У нас сегодня это правило на­рушается. В результате недобросовестно исполняются христианские обязанности священнослужителя. Как быть в этом вопросе? Ведь многие люди говорят в итоге: «Как ни зайдёшь в храм, там как в си­нагоге!»

— Апостолы предвидели, что в священническую среду может про­никнуть много людей из других Израильских колен, которые как были враждебно настроены против Христа, так будут враждебно настроены и против Христианства. Но в каждом народе есть люди добрые и святые. И среди наших пастырей есть добросовестные и есть очень недобросовестные. Здесь нужно просто каждого кандида­та в священство тщательно испытывать как верующего. Давать ему срок испытания, наблюдать, какие интересы он преследует, что у не­го на первом месте: проповедь Евангелия о Царстве Божьем или же какие-то материальные выгоды. Мне кажется, что будет время, когда придётся пересмотреть каждого священника, проэкзаменовать его, пронаблюдать его нравственную жизнь, его проповедь, оценить, на­сколько он трудится в деле просвещения народа. И тогда всё станет на свои места.

Сейчас, конечно, очень много случайных людей в Церкви, а слу­чайных по той причине, что нет нужного образования. К сожале­нию, нет ещё большой сети духовных учебных заведений и нет соот­ветствующей подготовки. Ведь на священническое служение нужно подготавливать с молодых ногтей. А некоторые люди сегодня, быв­шие недавно неверующими и атеистами, решают: «Пойду в попы, может, там будет лучше». И подаются в попы... Еле-еле по Псалтыри бредут, но уже становятся учителями. Другая проблема состоит ещё в том, что не хватает священников на приходы, а люди просят, хра­мы открываются. <…>

— Владыка, коммунисты утверждают, что корни коммунистической доктрины лежат в Христианстве. Объясните Ваше отношение к этой идеологии и ко многим перекрасившимся в сегодняшней политиче­ской палитре.

— Выше христианской идеологии, христианской морали челове­чество ничего не придумало. Поэтому коммунистическая идеология что-то взяла от Христианства. «Кто не работает, тот да не ест» — го­ворили, что это слова Ленина. На самом деле это слова Апостола Павла, это принцип жизни христианина. Как же христианину мож­но быть тунеядцем?

Если бы коммунисты попытались полностью исполнить все за­поведи «Кодекса строителя коммунизма», о котором многие знают, то он всё равно не был бы исполним по той причине, что комму­нистическая идеология отвергла первую заповедь Моисея, кото­рая призывает каждого человека признать и уверовать в Бога, как трансцендентное начало, как первопричину всего бытия. Отсюда и остальные заповеди наполняются смыслом: ради чего «не убий», ради чего «не укради». Всё ради того, что человек понесёт ответственность перед Богом, перед своей совестью, перед ближними. А если первой заповеди нет, то другие заповеди становятся пустыми, только внеш­ний эффект. Когда человек говорит, что Бога нет, нет веры в Бога, то ради чего исполнять завет «не укради»? Если люди не видят, перед кем отвечать, значит, можно украсть, да ещё как можно больше.

Пусть даже всё Евангелие будет исполнимо, но если не будет того, ради чего исполняется это Евангелие — ради Бога, ради Христа, — то всё это есть пустое, пустыня. Идеология коммунистическая по той при­чине и потерпела крах, что она содержала только этикет. Заповеди сделали этикетом.

— А сегодня некоторые коммунисты и атеисты, как бы перелицевавшись, демонстрируют свою принадлежность к вере, не имея при том Бога в сердце.

— Всё равно — Духа нет. А без определённого внутреннего содер­жания можно находить любые формы и рисовать их себе. Так что, демонстрировать можно что угодно и сколько угодно.

<…>

— Насколько мне известно, Вы закончили в своё время какое-то специальное сель­скохозяйственное учебное заведение и работали в молодые годы агрономом. Оказывается, Вы не только человековед, как священ­нослужитель, но и землевед, прекрасно знающий всё, связанное с землёй.

— Да, я работал агрономом в колхозе и районном управлении сельского хозяйства. А воспитался и вырос я на хуторе, недалеко от местечка Почаев.

— Это там, где Почаев монастырь?

— Да, Почаевская Успенская лавра. Воспитывали меня, можно сказать, по-библейски — Бог и природа, муж лесов и полей. Не было цивилизации и электричества, до нас не доходили никакие средства массовой информации. Моё мировоззрение и мой внутренний ду­ховный мир формировались под влиянием Почаевской святыни, которую я посещал сначала с мамой, а потом один.

Я действительно знаю, что такое земля и её назначение для го­сударства, для народа. Если можно сказать одним словом, земля и люди — это государство. Не будет у нас земли или она будет запу­щена — будут страдать все: и президент, и простолюдин. У нас есть свои прекрасные традиционные формы хозяйствования на земле, и нам не нужны западные образцы ведения хозяйства. Они для нас никак не приемлемы. Поэтому мы не должны продавать или сда­вать землю в аренду. Земля должна быть собственностью только земледельцев.

— ...Как естественная среда обитания, которая дана человеку Бо­гом, а не государством.

— Да.

— Государство должно стоять на охране того, что Господь дал для подданных этого государства, а потому быть прерогативой государ­ственной собственности земля не может. Мол, хочу — дам, хочу — не дам, или спекулировать ею, брать взятки при её распределении. Зем­ля — это среда обитания, то жизненное пространство, которое чело­веку необходимо, как воздух, вода и многое другое. И, естественно, превращать её в предмет торговли не следует.

— Нет, конечно. У нас сейчас почему-то такие вот крайности. Раньше в колхоз загоняли людей, а сейчас стараются выгнать людей оттуда. Следовательно, оба подхода неверные, и после всего этого людей ожидает только трагедия. Сегодня, чтобы осуществлять ре­формы в сельском хозяйстве, требуется восстановить вначале то, что мы имеем, — хотя бы реанимировать колхозы. Когда будет он жить и вздохнёт свободнее, тогда появится и заинтересованность людей, которые смогут правильно повести хозяйство.

А если сейчас раздать землю, то она будет, во-первых, неконтролируема, а во-вторых, заказов от государства никто не получит. Да и что сейчас у крестьянина есть дома, какой инвентарь? Лопата, граб­ли, бороны, ну, может быть, ещё что-нибудь. Значит, необходимо дать труженикам льготы, необходимо переоборудовать часть произ­водства на выпуск малогабаритной сельскохозяйственной техники. На сегодняшний день ещё какая-то техника на селе есть у колхозов. Только освободите их от налогов, выделите некоторые, хоть малень­кие инвестиции, и тогда можно следующий вопрос решать — кому дать землю. Землю нужно дать только крестьянину, человеку, любя­щему землю и живущему землей.

— То есть государство может заключить договор с таким крестья­нином о собственности на землю, льготном кредитовании, осво­бождении от налогов и иных видах содействия. Но в этом договоре должны быть обязательно предусмотрены обязанности владельца земли, чтобы он не газоны устраивал, а производил на ней, реально обрабатывал.

— Государство обязано контролировать эффективность использо­вания земли.

— Если человек просто её уродует, то эту землю необходимо за­брать. В Земельный банк, допустим.

— Сейчас ни в коем случае нельзя учреждать Земельные банки, так как Земельный банк представляет собой одну из форм прода­жи земли. Многие говорят: «Земля у нас плодородная, но не имеет цены». Как же так? Конечно же, земля должна иметь свой кадастр и, в соответствии с ним, быть оцененной. Причём её цену необходимо закладывать в себестоимость продукции, и тогда не будет литр мо­лока стоить дешевле, чем бутылка минеральной воды. Кроме того, земельный кадастр позволит крестьянину брать в случае необхо­димости льготные кредиты или привлекать инвестиции. Но прода­ваться земля ни в коем случае не должна, потому что её тут же скупят богатые люди с Запада и отечественный крестьянин будет лишь их рабом.

Иностранцы никогда не щадили земли нашей и в случае прода­жи загубят её, насыщая гербицидами и биостимуляторами. Даже в аренду нельзя сдавать землю иностранцам. За 10 лет они настолько опустошат её, что она не будет рожать целых 25 лет. Поэтому земля должна быть собственностью только нашего крестьянина и никого более.

Вообще, должны быть все формы землевладения: и го­сударственные, и личные. Земледельцы, помещики, фермеры — как угодно их можно называть. А исходя из личной собственности с пе­редачей по наследству можно потом учреждать и какие-то коллеги­альные формы хозяйствования. Но, в отличие от колхозов, здесь уже каждый будет знать свой удел земли и владеть им.

— В прошлые времена, называемые нашими недругами эпохой царизма и деспотизма, существовала такая форма хозяйственно­го уклада, как церковная община. Во главе её стоял священник, регламентировавший жизнь своей паствы через соблюдение хри­стианских норм, праздников, церковного служения. Он следил за духовно-нравственным состоянием людей в данной общине и яв­лялся одновременно хранителем национальных традиций. Так было до революции.

После революции всех священнослужителей изгнали, распяли на дыбах, потопили в баржах в фарватерах рек, пересажали в конц­лагеря. Храмы разрушили, добро разворовали. Священников заме­нили сельсоветами и чиновниками, наделёнными карательными полномочиями. Была, конечно, и среди них масса порядочных лю­дей, честно исполнявших свой долг. Но тем не менее в целом они выполняли партийную роль, и зачастую, казалось бы, хорошими людьми творились противоправные действия и откровенные пре­ступления. И вот уже эти местные советы стали управлять укладом сельской жизни и активно влиять на формирование новых празд­ников, новых устоев вне Церкви и вне национальной традиции. В результате в деревнях всё запустело. Земли запущены. В некогда бо­гатейших храмах разор, там стоят пять-шесть старушек и трескучи­ми голосами допевают свою нищенскую жизнь. А что будет дальше, никому не известно. Одни люди ждут какую-то подачку, жалкое по­собие. Другие, и их большинство, подались в города, хотя могли бы быть полноценными хозяевами на собственной земле.

Но и в городах обстановка сложилась далеко не лучшим образом.

Уйдя от природного естества, они стали конгломератами зла, и се­годня здесь процветает безработица, преступность, наркомания и пьянство. Для удержания в городе огромной людской массы используется множество различных соблазнов и зрелищ, наполняющих жизнь человека распутством и мерзким содержанием. К прискорбию, многие священнослужители не идут вразрез с подобным поло­жением вещей, а текут в общем потоке. Они заботятся лишь о том, Чтобы ради дохода в их храм ходило как можно больше людей, и бо­рются за это всяческими модными ныне нововведениями.

Почему бы сейчас не отторгнуть из переполненных городов дефи­цит крестьянского сословия и не вернуться на селе к традиционному опыту наших предков — к церковной общине? На городских биржах полно безработных, а в деревнях пустуют храмы и земли. Допустим, вокруг одного храма образовалась община, собрались люди, объе­динённые одним духовным началом и одной идеей. Им выделяется земля, на которой они могут работать, производить что-то и насы­щать потребительский рынок продуктами питания. Таким образом, есть все предпосылки восстановить замкнутый сельскохозяйственный цикл, сделать его рентабельным. Нужны лишь инвестиции, но не в воздух или в карман чиновнику, а обращённые к конкретным людям, для конкретного дела. Если возродить церковные общины, то они с успехом могут справиться с подобной миссией руководя­щего и воспитательного характера. Как Вы, Владыка, оцениваете ЭТОТ план и каково Ваше отношение к такого рода предложению?

— Традиционные формы хозяйствования, особенно ведение сель­ского хозяйства, непосредственно связаны с Православием, они всегда основывалось на Православии. Сегодня у нас есть очень много предложений, как оттянуть на село выброшенных на улицу в городе людей, дать им возможность трудиться и зарабатывать хлеб насущный, пока не пройдёт это нестабильное время. Ведь в сёлах столько пустует домов, административных зданий, ферм. Подре­монтировать их — и есть где жить, работать, разводить скотину.

— Действительно, пустуют же целые деревни. Есть и земля, кото­рую дают. Остаётся лишь немного: помочь людям с техникой…

(Публикуется в сокращении)